ФИНАНСИСТЫ, ЧТУЩИЕ КОРАН Андрей Журавлев
Ислам буквально означает «предание Аллаху», что на практике выливается (или должно выливаться) в следование его адептов божественным предписаниям в любых жизненных ситуациях. Представляя собой в силу этого многогранную систему взглядов, лежащих в основе организации всех сторон жизни принявшего его общества, ислам, таким образом, не свод'им только к религии как собранию культовых ритуалов. То есть можно сказать, что ислам — это образ жизни.
В проповедях пророка Мухаммада, составляющих Коран — священное писание мусульман, и священном предании — Сунне неоднократно поднимаются вопросы, сопряженные с хозяйственной деятельностью членов мусульманской общины. Сформулированные Мухаммадом предписания для этой сферы человеческой активности представляют собой часть вероучения ислама, его этической доктрины, а также, при истолковании по особым правилам, — и особый раздел мусульманского права, фикха. Сделав этическую категорию справедливости полноценной экономической категорией (справедливость предмета, характера и результата отношений между хозяйствующими субъектами), ислам задал специфические параметры, которым должно отвечать экономическое поведение верующего. Справедливость, являющаяся нравственным долгом, а не реализацией принципа равных возможностей, должна обеспечиваться за счет свободы волеизъявления хозяйствующих субъектов, конкуренции и отрицания монополии.
Воплощая принцип справедливости в экономической сфере, шариат, т. е. продиктованный свыше божеский закон, заповеданный человеческому обществу, накладывает запрет на информационную асимметрию, чреватую непредвиденным риском (га.рар), спекулятивный доход (ме.йсир), ссудный процент (ри.ба).
Арабское слово «гарар» родственно глаголам «вводить в заблуждение», «совращать», «подвергать риску». Исламский взгляд на гарар как информационную асимметрию состоит в ее этической интерпретации, т. е. осуждает получение односторонних преимуществ более информированной стороной контракта. Примеров контракта, содержащего гарар, можно привести множество, скажем купляпродажа товара, который не находится во владении продавца при заключении сделки; сделка без указания точной цены, скажем с формулировкой «по текущей рыночной цене»; продажа безнадежно больного животного или груза на борту терпящего бедствие судна (даже если покупатель осведомлен о состоянии предмета договора, таковой не будет признан действительным, так как он очевидно преследует иную цель, нежели купля-продажа) и др.
Подчеркнем: шариат отнюдь не осуждает риск. Напротив, риск поощряется в том смысле, что ни одна из сторон контракта не может претендовать на то, чтобы гарантировать себя от связанных с ним возможных потерь за счет другой стороны или сторон. Признается, что риск сопряжен со всякой операцией, участники которой обязаны в меру человеческих возможностей просчитать объем риска на основе всей существующей информации и осознавать спрогнозированные таким образом последствия своих действий в случае реализации любого вероятного сценария. Шариат, однако, табуирует бессмысленный риск и такую неопределенность транзакции, которая усугубляет риск сверх «нормального» уровня.
К понятию гарара тесно примыкает понятие «мейсир», буквально — «азартная игра», а в экономическом плане означающее доход, возникший из случайного стечения обстоятельств, не заработанный, полученный не в результате производительного приложения ресурсов (капитала, труда и проч.). Самый очевидный пример — выигрыш в казино. Но как мейсир трактуется мусульманами и обогащение за счет спекулятивных трансграничных миграций колоссальных денежных потоков без производства реального богатства, материального и нематериального, составляющих одну из фундаментальных отличительных черт современных глобальных финансов. Как отмечают наблюдатели, на этой деятельности, вполне законной, паразитируют как рядовые граждане некоторых развитых государств, так и разнообразные организации, от мелких фирм до крупных международных корпораций, а также целые государства, что порождает угрозы разного масштаба[1].
Исламская модель финансовой деятельности основана на представлении, что деньги не есть товар, который можно продать, получив доход от самой такой продажи. Другие свойства этой модели, о которых говорилось выше, не менее важны и в идеологическом, и в прикладном отношении, однако взгляд на деньги является ключевым, центральным положением мусульманской экономической доктрины, отличающим ее от традиционной, западной теории и практики.
Из этого отличия вырастает другое, выражаемое в понятии «риба», буквально означающем «приращение», «превышение», а в экономическом контексте — ссудный процент. Ислам рассматривает рибу как грех и ставит ее вне закона. Стремясь к созданию экономической системы, основанной на справедливости, ислам (не отрицая такой феномен, как «временн'ая стоимость» денег вне сферы кредитных операций) считает, что деньги не могут прирастать по стоимости сами по себе, как это происходит, когда они ссужаются под заранее зафиксированный процент, зависящий от срока займа. Капитал получает вознаграждение на равных с другими факторами производства сообразно вкладу в транзакцию и ее результату. Но если размер вклада изначально задан и постоянен, то результат, напротив, не может быть заранее точно известен. Поэтому вознаграждение может не соотноситься с произведенными затратами человеческой энергии, времени и капитала.
Говоря об исламской экономической модели, мы, разумеется, отдаем себе отчет, что экономика, как, скажем, и физика, не может быть исламской, христианской, иудаистской или буддистской. Под термином «исламская экономика» понимается стандартная хозяйственная система, отличающаяся только тем, что соответствующее вероучение вменяет ей моральный кодекс как необходимый фактор системного баланса. В прикладном плане это означает в том числе использование принципов финансового менеджмента, предписанных шариатом. Эта специфическая черта данной модели, естественно, не упраздняет известные базовые законы, которые действуют в исламской экономике точно так же, как и в любой другой.
В реальность исламская экономическая модель воплощается в форме финансовых институтов, называемых исламскими банками.
В исламской модели банки выполняют те же функции, что и в традиционной, западной: обеспечивают работу национальной платежной системы и выступают в качестве финансовых посредников. Если в части проведения платежей исламский банк по принципам своей работы вовсе не отличается от традиционного, то в том, что касается функции финансового посредника, имеется фундаментальное расхождение.
В западной банковской системе деньги сначала заимствуются у одной группы экономических агентов, а затем ссужаются другой группе. Обе части «уравнения» предполагают процент: выплату — «слева», взимание — «справа». В исламской модели, исключающей процент, дело обстоит иначе: одна сторона, в сущности, выступает как принципал, а другая — как агент. В шариате такая форма контракта называется «мудараба» и представляет собой партнерство в прибыли.
Ее суть состоит в следующем. Одна сторона (раб уль-маль — владелец денег, финансист) вносит в предприятие капитал, вклад второй стороны (мудариба — агента) — физический труд или управленческая деятельность, благодаря которым предприятие, собственно, и реализуется. Получаемая прибыль делится между сторонами в той пропорции, которую они заблаговременно установили формальным соглашением. В то же время, если предприятие терпит неудачу и оборачивается не прибылью, а убытками, финансовые потери ложатся только на раб ульмаля. Шариат полагает, таким образом, что потери, понесенные второй стороной и выражающиеся, соответственно, в безрезультатной затрате физической и нервной энергии и времени, не менее весомы, чем потерянные деньги. Иными словами, вероятные риски и убытки, так сказать, не смешиваются и остаются функцией конкретного ресурса: денег для финансиста и человеческой энергии — для предпринимателя.
Реализуя стандартную функцию финансового посредника, исламские банки широко пользуются операционной моделью, разработанной на основе описанного контракта. Банк, аккумулируя средства вкладчиков, выступает в роли мудариба, заключая с ними соответствующий договор, обязуясь разместить эти средства в активы, должные принести доход, но не гарантируя получение дохода. Одновременно исламский банк действует как раб уль-маль, направляя клиентские деньги в различные операции, разрешенные шариатом.
Традиционно считается, что первый опыт исламского банковского дела в наше время был предпринят в Египте, хотя характер нового института в открытую не провозглашался. «Мит Гамр Бэнк», основанный в 1963 году, располагался в городке, именем которого он и был назван. Банк был закрыт в 1967 году, по-видимому, в пылу борьбы с «Братьями-мусульманами». В 1971 году на его базе был учрежден государственный «Насер Соушл Бэнк». Было провозглашено, что банк работает на беспроцентной основе, хотя его устав не содержит прямых указаний на ислам или шариат.
Одновременно с «Мит Гамр Бэнк», в 1963 году, исламское банковское дело «дебютировало» в Малайзии. В 1973 году на Филиппинах президентским указом был создан специализированный финансовый институт, ориентированный на мусульман страны, хотя в уставе также не было упоминаний о его исламском характере. Терминологическая, да и функциональная «самоцензура» упомянутых выше организаций дает основания для того, чтобы считать подлинным началом исламского банковского «движения» создание в ОАЭ «Дубай Исламик Бэнк» в 1975 году. В том же году в Джидде (Саудовская Аравия) был учрежден Исламский банк развития[2] в рамках Организации Исламской конференции (ОИК).
Говорить о том, что серьезное развитие исламское банковское дело получило именно с возникновением этих организаций, позволяет то, что они уже опирались на мощную ресурсную базу, так как появились после нефтяного кризиса 1973–1974 годов, приведшего к массированному притоку средств от продажи нефти в мусульманские, прежде всего арабские, страны. Обретенная благодаря обилию нефтедолларов финансовая мощь создала ситуацию, в которой можно было не скрывать исламский характер новых банков. Следом за названными возникли «Фейсал Исламик Бэнк оф Судан» и «Фейсал Исламик Бэнк оф Иджипт» (1977), «Бахрейн Исламик Бэнк» (1979) и др.
Всемирная гегемония процента не могла не наложить отпечатка на финансовую практику мусульманских стран. Идея приемлемости процента глубоко укоренилась в среде профессиональных финансистов, государственных деятелей и в общественном мнении. Бoльшая часть исламских банков базируется в государствах, сохраняющих, условно говоря, западные формы организации хозяйственной жизни. Поэтому данные финансовые учреждения (за исключением банков Ирана, Пакистана и Судана) занимают в своих национальных финансовых системах анклавное положение. Хотя лидеры по части развития исламского финансового сектора, например Бахрейн и Малайзия, смогли создать юридические и операционные условия, учитывающие особенности этого типа бизнеса.
На Западе первый исламский банк, «Исламик Бэнкинг Систем» (ныне — «Исламик Файнэнс Хаус»), появился в Люксембурге в 1978 году. В Женеве базируется группа «Дар аль-Маль аль-Исламий». Ведущие западные банки («АБН Амро», «Сосьете Женераль», «Голдмэн Сакс», Ай-Эн-Джи, «Номура Секьюритиз», «Джей Пи Морган Чейз» и целый ряд других) не один год имеют в своем составе исламские подразделения. «Ситибэнк» в июле 1997 года учредил на Бахрейне дочерний «Сити Исламик Инвестмент Бэнк» с начальным капиталом в 20 миллионов долларов. По его стопам пошли Эйч-Эс-Би-Си (дочерняя «Амана Файнэнс» с ОАЭ) и Ю-Би-Эс («Ноуриба Бэнк» на Бахрейне). Кстати сказать, транснациональные промышленные корпорации, например Ай-Би-Эм, «Алкатель», «Дженерал Моторс», «Дэу»[3], на протяжении уже ряда лет также используют исламские финансовые инструменты.
В силу ряда причин не представляется возможным назвать точное число исламских финансовых институтов в мире. Так, лондонский Институт исламского банковского дела и страхования считает, что их 276 в 51 стране мира (Бахрейнское валютное агентство говорит о 75 странах). А по сведениям Информационной программы по исламским финансам Гарвардского университета, исламские услуги предоставляют 326 учреждений[4].
Основная масса исламских финансовых институтов сосредоточена в регионе от Египта до Ирана. По данным, имеющимся в отношении 25 крупнейших из них, их совокупный капитал составляет 13,4 миллиарда долларов, активы — 195 миллиардов долларов, прибыль до налогообложения — 1,8 миллиарда долларов[5]. При количественном преобладании учреждений частного сектора государственные банки имеют преимущество по размеру. Подобное соотношение обеспечивает Иран: его банковская система де-юре полностью исламизирована, и практически все банки принадлежат государству.
Хотя, например, активы исламских банков, согласно оценке Федерации арабских банков, достигли 1/3 совокупных активов всех арабских банков, равных 577 миллиардам долларов[6], в целом институты исламского типа невелики. В первой сотне арабских банков в 2001 году их было всего восемь, крупнейший «Ар-Раджхи Бэнкинг энд Инвестмент Корпорейшн» занимал шестое место, а следующий за ним «Кувейт Файнэнс Хаус» — уже 21[7].
По данным Исламского банка развития, в конце прошлого десятилетия треть обследованных институтов имела активы, не превышавшие 50 миллионов долларов, в то время как число «миллиардеров» не дотягивало до 20[8]. Это, в то же время, вполне объяснимо. С международными транзакциями связаны только порядка 15 процентов их активов: около 60 процентов приходятся на средства, размещенные через рынок краткосрочных денежных ресурсов в западных банках и корпорациях, 10 процентов — на краткосрочное торговое финансирование, 20 процентов – на долгосрочное проектное финансирование, еще 10 процентов — на вложения в инвестиционные портфели и фонды[9]. То, что исламские банки преимущественно ориентированы на внутренние рынки, где к тому же являются «нишевыми игроками», оставляет им весьма ограниченное поле для деятельности в условиях избытка кредитных организаций. Притом что для банков с активами менее одного миллиарда долларов оптимальный с точки зрения экономики бизнеса размер капитала находится в границах 75–300 миллионов долларов, таких насчитывается лишь 10 процентов от общей совокупности[10].
Не удивительно, что все чаще раздаются призывы к слияниям среди исламских банков. Дополнительным доводом в пользу укрупнения является то, что лидерами прибыльности на своих национальных рынках оказываются исламские институты с наибольшим капиталом.
В целом в период между 1991 и 2001 годами рентабельность капитала основных исламских банков в сравнении с ведущей арабской сотней была выше, хотя разрыв и снизился со ста с лишним до пяти-шести процентов. Между тем рентабельность исламских банковских активов практически неизменно была вдвое выше, чем их «традиционных» конкурентов[11].
Многие мусульмане, особенно профессиональные финансисты, испытывают скептицизм в отношении исламских банков. По словам председателя совета директоров кувейтского «Бурган Бэнк» Абдельазиза ан-Набхана, исламские банки по преимуществу всего лишь «перелицовывают» западные финансовые продукты, а отказываясь признать товарную природу денег и наличие у них стоимости, исламские банки обречены бесконечно «изобретать велосипед»[12].В то же время тот непреложный факт, что исламский банкинг может быть весьма эффективным коммерческим предприятием (при том, кстати, что стремление к коммерческому успеху отнюдь не противоречит шариату), оказывается достаточно убедительным и для скептиков. Характерно, что тот же «Бурган Бэнк» в марте 2001 года заключил с кувейтской «Нэшнл Мобайл Телекомьюникейшнз Компани» договор иджары (исламский лизинг) на сумму в 20 миллионов кувейтских динаров, а в августе — аналогичное соглашение с «Кувейт Фишериз Компани» на сумму в 10 миллионов кувейтских динаров[13].
Социологические исследования, проводившиеся во второй половине 1990-х годов как в мусульманских странах, так и в Европе, продемонстрировали, что в общем и целом предпочтения публики находятся на стороне исламских банков. Они, таким образом, имеют одно неоспоримое конкурентное преимущество: лояльность клиентуры, основанную на религиозно-этической посылке. Это уникальное обстоятельство обеспечивает им твердое положение в избранной рыночной нише.
Как это, однако, бывает во всяком бизнесе, доверие провоцирует неблаговидные деяния со стороны беспринципных личностей, от чего не застрахован и исламский финансовый сектор. Например, махинации со средствами вкладчиков, приведшие в 1989 году к громкому скандалу вокруг исламских инвестиционных фондов в Египте, дали повод наиболее широко читаемой газете страны «Ахбар аль-Йоум» обвинить исламские банки в «одурачивании простых людей и манипулировании религией для достижения самых ужасающих целей»[14].
В не менее неприятной ситуации в марте 1998 года оказался «Дубай Исламик Бэнк» (ДИБ), где группа «руководящих товарищей» присвоила не менее 55 миллионов долларов. Преступление вскрылось, и мошенники были привлечены к ответственности. Банк столкнулся с наплывом вкладчиков, спешивших снять свои деньги, что потребовало вмешательства властей. ДИБ получил необходимое количество наличности, и панику удалось погасить. Но финансы банка были расстроены, и его спасла только готовность правительства эмирата Дубай пополнить капитал этого института. Отметим справедливости ради, что ДИБ довольно быстро преодолел кризис, в 2001 году объем клиентских депозитов вырос по сравнению с 1997 годом почти вдвое, до 4,7 миллиона долларов.
Последние важные события в исламском секторе международного финансового рынка связаны с выработкой механизмов и инструментов, решающих проблему управления ликвидностью банков. Озабоченность этой проблемой достигла такого уровня, что, наконец, переросла в консолидированные усилия, в начале 2000 годов приведшие к появлению сразу нескольких организаций в дополнение к Организации по бухгалтерскому учету и аудиту в исламских финансовых институтах[15], Исламского рейтингового агентства и Всеобщего совета исламских финансовых институтов. Это Международный исламский финансовый рынок, фактически сопряженный с ним Центр управления ликвидностью и Совет по исламским финансовым услугам (некое подобие Банка международных расчетов).
Основная практическая цель этой активности состоит, прежде всего, в создании инфраструктуры, которая позволит сводить в крупномасштабные пулы активы, приобретаемые у правительств, финансовых институтов и корпораций, секьюритизировать их в форме исламских облигаций (сукук), предлагаемых исламским банкам для инвестирования временно свободных средств. Параллельно должен быть обеспечен вторичный рынок для этих ценных бумаг, что за счет разнообразия видов базовых активов и их источников придает рынку глубину и диверсифицирует риски.
Авторство концепции управления ликвидностью исламских банков через секьюритизацию, которую в течение долгого времени отвергали в Заливе как недостаточно соответствующую шариату, принадлежит Малайзии. Эту концепцию в июне 2001 года успешно начал применять на внутреннем рынке Бахрейн. А первый в мире глобальный выпуск исламских облигаций, в которые были оформлены обязательства правительства в рамках операции типа «иджара», в июне 2002 года предприняла именно Малайзия. Выпуск был организован «Амана Файнэнс». Рынку были предложены бумаги на 600 миллионов долларов, половину которых приобрели инвесторы с Ближнего Востока; вторая половина была размещена в Гонконге, Лондоне, Нью-Йорке и Сингапуре.
Россия, в которой мусульмане составляют существенную часть населения, не осталась в стороне от «банковской исламизации». За последние десять лет здесь было предпринято несколько попыток создания исламского банка: еще в 1992 году в Кемерово был открыт Единый исламский акционерный коммерческий банк (в настоящее время в реестре Банка России такая организация отсутствует). Известно, по крайней мере, еще об одном нереализованном проекте такого рода, идея которого в 1996 году пришла из Махачкалы. На сегодняшний день, насколько можно судить, в нашей стране существует один исламский банковский институт – «Бадр-Форте Банк», находящийся в Москве.
«Бадр-Форте Банк» был учрежден в 1989 году, исламские методы финансирования стал применять в 1997-м, в 2000-м — принял свое нынешнее название. В его уставе, в частности, говорится, что он имеет право «осуществлять свою деятельность в соответствии с действующим законодательством России и нормами международного права, используя исламские экономические технологии ведения банковского дела, не противоречащие банковскому законодательству России».
Вероятно, говорить о «банковской исламизации» как о процессе в применении к единственному (и небольшому) финансовому институту — некоторое преувеличение. Но не будет преувеличением сказать, что «Бадр-Форте Банк» нашел свое место на рынке и небезуспешно расширяет клиентуру — между прочим, в основном абсолютно славянскую.
www.strana-oz.ru
Как вы оцениваете такую модель финансов? (IMG:http://www.sci-lib.net/style_emoticons/default/wink.gif)
