Раннее утро 8 апреля. В Доме правительства Киргизии, несколько часов назад захваченном протестующими, царит хаос. Сотни людей шатаются по коридорам, громя кабинеты и выбрасывая из окон мебель. Отдельные активисты пытаются их остановить. Одно крыло здания горит, на полу разбросаны окровавленные гардины. В усыпанном битым стек­лом переходе стоит немолодой киргиз с перевязанной головой и читает Уголовный кодекс РСФСР, взятый в одном из правительственных шкафов. Мужчина бросает на меня растерянный взгляд: «И почему это всегда происходит именно с нами?» — печально бормочет он. Рядом на полу валяются истоптанные листы. «Мартовская революция: исторический выбор народа», Бишкек, 2010, 488 страниц. «Книга посвящается пятилетию народной революции, произошедшей в Кыргызстане 24 марта 2005 года», — гласит аннотация. Едва успев опубликовать юбилейную монографию, автор книги и самой мартовской революции президент Киргизии Курманбек Бакиев бежал из своей столицы от нового переворота, на этот раз апрельского. «Это событие не оставило никого равнодушным и всегда будет привлекать к себе общественное внимание», — смеется книга вслед улетающему на юг президенту.

Искра

«Вполне понятно, что такого рода социальные катаклизмы невозможно предугадать. Подобно извержению вулкана, они завораживают и притягивают всеобщее внимание». (Здесь и далее цитаты из книги «Мартовская революция: исторический выбор народа»)

Революция началась 6 апреля в городке Талас на севере Киргизии, где был арестован влиятельный оппозиционер Болот Шерниязов, глава национальной федерации по «кок-бору» (или козлодранию — конному виду спорта, похожему на поло, где мяч заменяет туша убитого козла). Он приехал провести оппозиционный курултай. Оказавшись в УВД, Шерниязов позвонил своим сторонникам, и вскоре вокруг здания милиции бушевала разъяренная толпа.

— Федерация козлодрания — по сути военизированное формирование. С древних времен так повелось. Это фактически боевики готовые, а он их лидер, — объясняет мне независимый киргизский политолог Марс Сариев. — И моментально произошла мобилизация. Буквально за два часа две тысячи человек окружили местное УВД и начали требовать, чтоб выдали Шерниязова. Милиции там максимум пятьдесят человек, и они его, конечно, выпустили. И после этого те пошли и захватили обладминистрацию.

Талас почти весь был захвачен мятежниками, министра внутренних дел Молдомусу Конгантиева, прибывшего в город тушить этот пожар, поймали и сильно избили. После этого власть решила разыграть силовой сценарий: вечером арестовали практически всех лидеров оппозиции, отключили российские телеканалы, заблокировали интернет, а намеченные на следующий день курултаи по регионам запретили. Однако эффект от этих мер получился обратный: наутро толпы, требующие освободить оппозиционеров, разгуливали по всей стране.

Заполыхала и столица. Полиция привычно применила слезоточивый газ и резиновые пули, однако толпа повела себя необычно.

— Еще в ноябре, помню, кинут в них светошумовую гранату — они и разбегутся, — рассказывал нам милиционер Максат, — а тут, даже когда из Дома правительства стали боевыми стрелять, толпа все равно стояла. Один упадет, еще пять-шесть человек его подхватят и к такси тащат. А остальные знай себе стоят, насмерть готовы были биться. А? Скажи, доказали киргизы, что они… как это говорится… багатыр? — Максат забавно коверкает слово на местный манер, однако гордость его явно не шуточная.

Капитуляция

Максат в день переворота и сам был на площади перед Белым домом — оделся «по гражданке» и наблюдал. Через три дня он по-прежнему не в форме: «Что я, хочу получить камнем по голове, по-твоему?» — мотивирует он свой выбор.

В отличие от Максата, его коллега Джанибек был на площади в форме: он охранял Дом правительства от толпы.

— Когда утром поступила информация, что народ разоружил целый автобус со спецназом и двинулся к Белому дому, стало понятно, что дело серьезное.

— Что же у вас за спецназ такой, что оружие отдает? — перебиваю я.

— Ну, наверное, не очень-то они за это оружие держались, — уклончиво отвечает Джанибек. — Так вот, перебросили нас в усиление, мы оцепили Белый дом: спереди выстроились те, что со щитами и в касках — они и пошли на толпу. Но их стали закидывать камнями, и было решено отступить. Мы все укрылись внутри Дома правительства. Когда толпа совсем озверела, я позвонил своим родственникам, чтобы они принесли мне пакет с гражданской одеждой. Они перекинули его через забор позади здания, я быстро переоделся и убежал живой и невредимый. Очень многие так поступили: сзади протестующих было немного — там даже машины выезжать умудрялись.

— А как же приказ?

— Ну, жизнь-то дороже. К тому же мы безоружные, у меня одна дубинка была — что бы я ей сделал?

— А тех, кто уходил, командиры остановить не пытались?

— Командиры и сами уходили… Кто-то из соображений безопасности, кто-то из-за политических взглядов.

Несмотря на сопротивление оставшихся защитников и снайперов на крыше здания, Белый дом был взят толпой, Генпрокуратура сожжена, парламент разграблен. По официальным данным, погибли 79 человек и около полутора тысяч были ранены.

Как собирается толпа

«Автор анализирует закономерные черты и особенности
революции»

Один из главных вопросов, касающихся «механики» произошедшего: почему власть, даже решившись стрелять боевыми патронами, тем не менее не смогла подавить восстание? Ответ состоит из двух частей: во-первых, оказался силен и стоек раздраженный народ, во-вторых, слаба и недальновидна сама власть.

Что касается власти, то она в каком-то смысле сама накликала массовую акцию протеста.

— Вначале протестующих было всего пара тысяч. Но силовики использовали слезоточивый газ и, главное, шумовые гранаты — никогда их столько не бросали. И этот звук по всему городу раздавался: «бам-бам-бам». И с каждым «бам» приходили все новые люди, для них эти взрывы были как набат, — вспоминает бишкекский студент Нуршат Абабакиров. — Я, например, сидел в десяти минутах ходьбы от площади и думал, что там никого нет, максимум несколько сотен человек собрались. А когда началась вся эта пальба, то народ пошел посмотреть, что там такое творится — всем же любопытно.

Почему правительство не использовало против смявших части МВД демонстрантов армейские подразделения, до сих пор непонятно. Одни говорят, что всю армию отправили на подавление беспорядков в сторону Таласа и Нарына и она просто не успела вернуться. Другие — что требованию президента воспротивился министр обороны. Третьи — что желания «закатать всех в асфальт» у президента вообще не было, а горстка охранявших Белый дом бойцов получила приказ стрелять на поражение от его брата, главы Службы государственной охраны Жаныша Бакиева.

Как бы то ни было, ясно одно: власть была совершенно не готова к «извержению вулкана», оно застало ее врасплох.

Растерянность оппозиции

Впрочем, к такому развитию событий не готовилась и оппозиция. Во время уличных боев политиков не было видно ни с той, ни с другой стороны. Особенно ярко отсутствие связи уличных революционеров с номенклатурными проявилось на следующий день после победы.

По проспекту Чуй, центральной улице Бишкека, продолжала слоняться гигантская толпа, не имевшая ни предводителя, ни координаторов, ни еды. Оказавшись у захваченного накануне Дома правительства, она потребовала впустить туда народ — ночью пара десятков активистов заперлась внутри, чтобы не допустить мародерства. Запахло повторным, на этот раз контрреволюционным, штурмом. Взбешенные отсутствием трофеев люди бросались на окна и двери с криками: «Это принадлежит народу!»

Во избежание суда Линча запершиеся внутри дружинники вынуждены были впустить страждущих. Белый дом был разгромлен и подожжен. Каждый был занят своим делом: кто жег перед парадным входом вылетавшую из окон утварь, кто растаскивал по домам вентиляторы и кресла, кто свинчивал уцелевшие детали со сгоревших машин президентской администрации, кто и вовсе без всякого смысла крушил арматурой сантехнику в женских туалетах.

Перемазанная сажей старушка спешила домой, прижав к себе горшок с правительственным фикусом. Моложавая юрист Масхал с упорством Сизифа собирала до­кументы, которые тысячами планировали на газон из распахнутых окон чиновничьих кабинетов.

— Вот, хочу изучить, чем наше правительство занималось, тут ведь чего только нет, жаль только, что все вперемешку, — смущенно объяснила нам она.

Через несколько минут Масхал уже помогали трое бравого вида парней — желавших сделать что-то конструктивное на площади было немало, и появление даже одного «созидателя» сразу собирало вокруг отряд помощников.

— Это же невозможно, что они творят! — коренастый Шаирбек кивнул на окно, из которого валил дым. — Они что, не понимают, что это потом за наш же счет восстанавливать придется? Приехали, б…, с деревни малолетки тупорылые! — «Коренной житель Бишкека», как отрекомендовался мне Шаирбек, старательно прилаживал на рукав белую ленточку.

Вскоре он и другие «сознательные» выкинули погромщиков из Белого дома.

Лидеры оппозиции в это время увлеченно делили министерские портфели, превращаясь из оппозиционеров в правительство.

Погромы

Революция свершилась так быстро, что толпа была даже несколько разочарована и расходиться не собиралась. Она слегка уменьшилась — за счет бишкекцев и взрослых — и в конце концов стала напоминать слет давно немытых, но очень активных бойскаутов. Они ждали ночи, памятуя о том, что в городе еще остались не разграбленные прошлой ночью магазины, зато уже сутки нет ни одного милиционера.

Думали об этом и владельцы продуктовых лавок, банков, казино и торговых центров. Еще в «революционную» ночь они поняли, что этот мятеж будет проходить так же, как и предыдущий, пятилетней давности: политика политикой, но из магазинов революционеры вынесут все что смогут — остальное разломают. Поэтому практически все витрины в городе украсились надписью «Без эл менен!» («Мы с народом!»). Салон «Мебелион» давил на жалость: «Нас уже ограбили, здесь ничего нет», а магазин детской одежды «Карапуз» пытался заигрывать: «Все пусто — выросла капуста». Популярностью пользовались также слоганы «Бакиев, катись в ж…у!» и «Beatles». Этими же заклинаниями пытались защититься и владельцы некоторых особняков. Впрочем, особого проку от надписей не было.

Однако к вечеру на верность временному правительству присягнул не только личный состав МВД, но и армия. А уже практически ночью министр появился перед телекамерами и сообщил, что отдал приказ стрелять в мародеров на поражение. Так временное правительство вмиг получило поддержку доселе равнодушных к нему жителей Бишкека. С этого момента вчерашние революционеры стали обычными гопниками, а недавние «слуги антинародного режима», силовики, вновь оказались защитниками отечества. В город въехали колонны армейских грузовиков, и через четыре часа оглушительной канонады улицы были очищены от зарвавшихся повстанцев.

Светлый путь

«Основной целью революции являлся слом авторитарного правления и кардинальное изменение политического курса, направленного на действительную демократизацию политической системы»

Президент Курманбек Бакиев вечером 7 апреля в спешке покинул столицу. Он намеревался покинуть и страну, но ни одно из приграничных государств не дало ему воздушного коридора. Загнанный в угол, скрываясь от своих преследователей на юге страны, Бакиев еще в понедельник угрожал: «Мы утопим Киргизию в крови, если они решат меня физически устранить».

В понедельник же появилась информация о переговорах о предоставлении свергнутому президенту убежища в одной и среднеазиатских стран — они ведутся, якобы,  при посредничестве президента Казахстана Нурсултана Назарбаева. Для Бакиева это было бы наилучшим выходом из ситуации: несколько ящиков с «коктейлями Молотова» и поддержка всего одного, пусть и мощного клана — явно недостаточные условия для возвращения к власти.

Консолидируя ресурсы в руках своих родственников и постепенно превращая Киргизию в своего рода «ханство», Бакиев насолил практически всем влиятельным киргизским кланам. Временное же правительство, наоборот, пригласило их войти в состав кабинета, так что активной поддержкой Бакиев сегодня пользуется лишь в пределах собственного субэтноса «ичкилик», а его сил недостаточно для противостояния всем остальным племенам.

Местные политики и гражданские активисты с уходом президента также почувствовали себя спокойнее: если в первые годы своего правления Бакиев помимо кнута использовал еще и пряник, то в последнее время политические и административные репрессии против критиков его режима стали нормой жизни государства. Ряд случаев позволяет предположить, что президентская команда не останавливалась и перед физическим устранением оппонентов.

— За политическими убийствами стояли структуры, которые курировал брат Бакиева Жаныш, — уверял «РР» директор центральноазиатской программы правозащитного центра «Мемориал» Виталий Пономарев. — Последний случай — журналист Геннадий Павлюк, которого выманили в Алма-Ату и там убили. Дело расследовали казахи. Очень быстро они поняли, что это далеко не бытовуха, — изучая телефонные переговоры, сразу вышли на сотрудников киргизских спецслужб.

Параллельно с репрессиями Бакиев «бетонировал» политическое поле в целом. За бортом законодательной власти оказался ряд влиятельных партий, зато созданная президентом специально под парламентские выборы партия власти «Ак Жол» («Светлый путь») сходу заняла три четверти мест в парламенте.

Тарифные терминаторы

«В книге показана широкая панорама социально-экономических реформ, нацеленных на повышение благосостояния народа на основе создания эффективной экономики»

Одновременно с наступлением на политические и гражданские свободы Бакиев атаковал и экономику страны. Он как будто забыл, за что в свое время свергли Акаева.

«А это — братья президента, успешные бизнесмены.
Один, начальник СЭЗ-Бишкек, в аэропорту Манас
Без налогов продает янкам бензин — как пьет квас!
Другой, генконсул в Эмиратах,
Деньги гребет с челноков и туристов лопатой».

Это — выдержка из произведения размером с маленькую поэму, опубликованного в киргизской прессе в 2005 году и раскрывавшего всю подноготную семейного бизнеса Акаевых. Пять лет спустя его можно было публиковать снова, просто поменяв фамилию. Свергнув Акаева, Бакиев за несколько лет «переписал» его бизнес-империю на своих родственников: новый президент привел во власть шестерых своих братьев и обоих сыновей. Самые прибыльные активы достались младшему сыну Максиму.

Однако просто «перекрышевать» бизнес и уложить под себя крупнейшие банки страны Максиму Бакиеву показалось мало. Была придумана грандиозная приватизационная схема, сулившая отличные барыши: за копейки приватизировать «под себя» энергетику Киргизии и телекоммуникационные активы, а затем продать это все иностранным инвесторам. Максим Бакиев лично возглавил орган с символичной аббревиатурой ЦАРИИ (Центральное агентство по развитию, инвестициям и инновациям), игравший ведущую роль в приватизационных «реформах». Единственная загвоздка заключалась в том, что энергетика страны оказалась в удручающем состоянии и была убыточна — продать такие активы за хорошие деньги вряд ли получилось бы.

Впрочем, решение было найдено. С 1 января 2010 года тарифы на воду, отопление и электричество выросли сразу в 3–5 раз. Энергетика вмиг стала прибыльной и при помощи весьма специфических тендеров была приватизирована подставными фирмами, контролируемыми семьей Бакиевых.

Однако рост коммунальных тарифов фактически означал, что некоторые семьи должны были выбрать: превратиться в вечных должников или голодать, перейдя с хлеба и чая на один лишь чай.

— У меня только горячая вода подскочила с 700 сомов (около 500 рублей. — «РР») до 2100 сомов! И это притом что, например, зарплата молодого специалиста у нас 4000 сомов! — негодует водитель Алик. — Всю жизнь у меня жена за квартиру платила, мы сразу после свадьбы так договорились. Впервые ей пришлось нарушить уговор — ее зарплаты уже не хватает.

В сельских регионах ситуация сложилась и вовсе катастрофическая — уголь подорожал еще несколько месяцев назад, теперь взлетели цены на электричество, и обогревать дома стало попросту не по карману. Перед многими деревенскими жителями, не имеющими работы и фактически живущими натуральным хозяйством, замаячила угроза холода, голода и отключения электричества.

Именно этот «тарифный удар» и стал основным детонатором народного недовольства. Придя к власти, временное правительство прежде всего объявило, что тарифы возвращаются на прежний уровень, а уплывшее в руки Бакиевых госимущество будет снова национализировано. Вот только проблема в том, что киргизская казна, и без того полупустая, может не перенести бремени этих инициатив. Новому правительству, как воздух, нужна финансовая поддержка, и это толкает его в объятия соседа, сыгравшего не последнюю роль в ниспровержении президента Бакиева, — России.

Российский гамбит

«Автор излагает свое видение перспектив Кыргызстана как суверенного государства в мировом сообществе»

В отношениях с Россией Курманбек Бакиев был не щепетильнее, чем во внутренней политике. Примеров тому немало, но наиболее яркий — это его торг с Кремлем по вопросу военных баз на территории Киргизии. Москва давно хотела вытеснить из страны американскую военную базу и построить вторую российскую. Бакиев несколько лет шантажировал этим американцев, постоянно повышая арендную плату за их киргизский форпост. Однако в преддверии президентских выборов 2009 года деньги понадобились особенно остро, и Бакиев сделал вид, что сдается. Он пообещал сделать все, как хочет Россия. Москва пообещала за это два миллиарда долларов и перевела «аванс» (естественно, официально деньги эти с проблемой военных баз не увязывались) — почти полмиллиарда долларов. Бакиев деньги взял и частично потратил на собственные перевыборы, а остаток отдал сыну — так сказать, в рост. После этого он пообщался с американским генералом Дэвидом Петреусом и внезапно «передумал». Американская база была переименована в транзитный центр, вторая российская так и не построена, зато право построить вторую базу де-факто получили те же американцы (формально она тоже должна была называться тренировочным центром).

Подобное «кидалово» так унизило российскую дипломатию, что Кремль просто не мог этого спустить. И когда, подставившись с тарифами и сомнительной приватизацией, Бакиев оказался особенно уязвим, Россия нанесла сразу несколько ударов. Главный пришелся по реэкспорту китайских товаров — значительной статье доходов как киргизской казны, так и местных элит: ежегодная прибыль от реэкспорта может составлять до 10 млрд долларов, а перекачку товаров обеспечивает аналог московского Черкизона — бишкекский оптовый рынок «Дордой».

Россия использовала вновь созданный Таможенный союз как повод для давления на Казахстан, через который и проходят киргизские товаропотоки, и таможня начала с особым рвением вскрывать контейнеры из Киргизии. Процесс этот, во-первых, небыстрый, а во-вторых, нарушающий всю складывавшуюся годами схему работы торговцев и контрабандистов. Массовый реэкспорт оказался практически парализован.

Параллельно Москва начала массированную информационную атаку на семью Бакиева. И, несмотря на то что в Бишкеке старательно глушили российские СМИ, политическое послание из России до Киргизии дошло и было воспринято и народом, и, что особенно важно, местными элитами как «черная метка» бакиевскому режиму.

А тут последовал второй удар: Москва отменила льготные цены, по которым поставлялся в Киргизию российский бензин. Сославшись на то, что киргизские власти, получая дешевый бензин, поставляют его на американскую военную базу, за счет чего ежегодно получают 30 млн долларов прибыли, Россия с 1 апреля 2010 года повысила отпускную цену, а потом и вовсе прекратила отгрузку. В перспективе это грозило киргизам едва ли не двукратным повышением цен на ГСМ, а то и бензиновым кризисом. Так Россия и Бакиев сделали все, чтобы режим зашатался.

Это оказалось просто во многом благодаря особенностям киргизского общества.

— Во-первых, это то, что можно назвать киргизским свободолюбием, — объясняет эти особенности главный научный сотрудник Института Европы РАН Дмитрий Фурман. — Киргизы не имеют традиции деспотичного государства, как русские или узбеки. Они любят говорить, что всегда жили в условиях «степной демократии». Это, конечно, не настоящая демократия, но уж точно не авторитаризм. А еще киргизы поразительно легки на подъем. Вы не представляете, насколько легко у них устроить митинг. Это такая антиавторитарная культура. Киргизы легко бунтуют и с трудом подчиняются авторитарной власти. Но закону они тоже подчиняются не очень хорошо. Устроить революцию для них в некотором роде проще, чем организовать честные выборы. Получается цикл: революция, хаотичная полудемократия, слабый авторитаризм, опять революция — и следующий цикл.

Для нового правительства Киргизии это — главный вопрос: как не наступить на акаевско-бакиевские грабли узурпации постов и ресурсов? Как не вызвать ответную консолидацию обиженных элит и в конечном итоге не допустить новой революции? Понятно, что крупный капитал уже сейчас пытается «купить» временное правительство. Всякому олигарху местного разлива хотелось бы стать серым кардиналом. Белый дом еще штурмовали мародеры, а корреспондент «РР» наблюдал, как в приемной Розы Отунбаевой уже толпились несколько десятков человек, которым «было что предложить» новому председателю правительства. Кроме бизнесменов здесь были и представитель Партии пенсионеров, и заслуженные деятели важнейшего из искусств — «аксакалы кинематографа», как они сами представились, — и еще немало сомнительных личностей. В тот день Роза Отунбаева приняла всех.

А ведь с каждой новой революцией киргизы становятся все нетерпеливее, им все проще пойти на насильственное свержение надоевшей власти. Как шутят здесь в толпе, «Акаева валили днями, Бакиева — часами, а следующего за пару минут скинем».

«Революция: исторический выбор народа»

Раннее утро 8 апреля. Возле еще дымящегося здания Генеральной прокуратуры Киргизии оживленно. Большинство явно пришли просто поглазеть на руины, однако многие уже заняты делом. Несколько человек деловито взламывают заклинившие ворота, самые находчивые, морщась от едкого запаха, выносят на улицу оплавленные остатки оргтехники. Из быстро растущей кучи почерневшего железа выдергивается все, что может быть сдано скупщикам: провода, микросхемы, медная обмотка. Вместо салфеток «старатели» используют странички из разбросанных повсюду томов уголовных дел.

Число желающих войти в здание быстро растет: пропускная способность дыры в стеклянных дверях невелика. Над очередью — помятый график приема населения. Четверг — единственный день, когда с просителями лично общается генпрокурор, однако сегодня Нурлан Турсункулов на работу не выйдет. Да и назвать собравшуюся толпу просителями вряд ли можно: еще ночью они были революционерами, а теперь это — триумфаторы, пусть даже немного растерянные и вороватые.

Внутри сожженной Генпрокуратуры тоже очередь — на выход. Естественно, с вещами. У дверей победителей встречает уцелевшая в огне черная табличка с позолоченными литерами: «"Самое большое преступление — это безнаказанность” Шоу Джордж Бернард». Однако все заняты делом, и внимания на эту максиму никто не обращает. Сменяются режимы, поколения, эпохи и знаменосцы, а Бернард Шоу так и остается невостребованным.

Фотографии: Алексей Майшев для "РР"; AFP/East News; AP; из личного архива М. Сариева

При участии Наталии Телегиной