Перезагрузка Лондона
http://zuhel.livejournal.com/407156.html
— Ей же никогда ничего не нравилось!
— И не понравится. Она близко к сердцу принимает твои выходки.
Современник
графа Потемкина, чеченский князь Дайго Старший заякорился в российской
истории по двум причинам. Во-первых, после гибели графа от дуэльных ран,
князь Дайго был единственным, кто, приехав на похороны, не предъявил
наследникам Потемкина долговых векселей за подписью покойного.
Разумеется,
Дайго, также как и прочие, ссужал графу известные суммы, но горская
честь не позволила князю обирать и без того ограбленных судьбою
наследников.
Второе обстоятельство, навсегда определившее
благородного чечена в скрижали российской истории, выплыло совсем
недавно, через полтора года после того, как на даче покойного Юрия
Сенкевича был обнаружен огромный эпистолярный архив.
Сенкевич и
при жизни говаривал, что мол имеет большое собрание документов и писем
Г.К.Жукова, переданное ему самим фельдмаршалом. Однако о тесовом ящике с
надписью «FRAGILE» путешественник никогда не упоминал. По крайней мере
мне эти упоминания не известны.
А ящик был. И нашли его именно
там, где он и находился — на чердаке двухэтажной дачи, среди линованных
тетрадей покойного фельдмаршала. А что было внутри?
Вы только
представьте себе. На даче покойного ученого, среди записок покойного
генерала нашли сундук с письмами одного известного покойника другому.
Да-да, в том самом ящике, рядом с полуистлевшей Библией ротопринтного
издания 1765 года, известный московский тележурналист нашел никому не
известные письма одного известного писателя Джека Лондона другому не
менее известному — Редьярду Киплингу. Двенадцать писем. Все с матерными
словами.
На первый взгляд, все эти письма — простой писательский
спор: об Англо-Бурской войне, о Королеве, о Лондоне, о «факин бритиш
импаер», о «трупоедах по имени Томи Аткинс, выкормленных Кавказской
волчицей» — вот даже так. Это цитата из самого последнего письма. Его
писал уже не тот Лондон, которого мы знаем по книжкам об отважных
американцах. Это письмо писал не Джек Лондон, нет!
Это письмо
черкало корявым пером свирепое алконасекомое, которое когда-то
называлось Джеком Лондоном. Да-да, старина Джек в те дни уже хуярил
темное напополам со светлым! Алкогольный бред и приступы шизофазии
смешали сознание популярного писателя, как карточную колоду. Еще бы!
Темное со светлым.
Еще, быть может, год тому
назад он сам писал новеллы о чеченцах, воспитанных в Эдинбургском полку
на славу Британской Империи. Еще совсем, казалось бы, недавно он
вернулся из путешествия по Кавказу и на тебе. И так во всех двенадцати
письмах.
Редьярд, будучи джентльменом постарше, резонно спрашивал
американца Джека, мол тебе, дорогой, я вижу, либо спать пора, либо
похмелиться. И высылал с ответом чек на скромную, но тем не менее
трехзначную сумму в твердой валюте. Лондон, судя по переписке, буянить
не унимался, но чеки с молчаливой благодарностью принимал. Не позволяла
ему американская гордость открыто просить денег. Ты понимаешь?
Киплинг
понимал. Но и поддерживал эту переписку неохотно. Его ответы (и чеки)
приходили на адрес Джека все реже — по датам это совершенно очевидно.
Очевидно
им было и то, что этот пьяный тред обязательно войдет в историю мировой
литературы — рано или поздно. И выказать себя алкоголиком, хамлом,
бродягой — Лондону было не привыкать. Но чтобы денег просить! Нееет, не
таким был в душе американский парень Джек! Нет, не таким.
Так
вот, именно поэтому последнее двенадцатое письмо Редьярду Киплингу от
Лондона Джека, письмо на которое он так и не получил ответ, написано им
на фамильной бумаге кого бы ты думала? Оно написано на фамильной (не
факсимильной) бумаге потомков кавказского князя Дайго Старшего. Того
самого Дайго, что однажды великодушно простил долг в двенадцать тысяч
золотых рублей мертвому графу Потемкину.
Джек Лондон знал этот
момент из жизни русского князя. Знал его и любитель бытовых подробностей
Киплинг. И каждый из них знал, что другой это тоже знает. И потому не
случайно Джек Лондон, ссудив у своего лондонского коллеги по цеху
приличную сумму, писал ему очередное письмо с и без того понятной (хоть и
не высказанной) надежной на еще один банковский чек — ты только подумай
— Джек Лондон писал ему очередное хамское письмо на фамильной бумаге
потомков сибирского князя, каждый лист которой украшен гербом и
монограммой:
С а д ы р о в а Т а м а р а Д а й г о в н а.
Что
же ты думаешь, на последней странице по окончании текста, после некоего
подобия даты «12 Aplir», после факсимиле «J.The London» теми же
чернилами, тем же корявым, дрожащим почерком пьющего человека обведены
водяные знаки гербовой монограммы: ДАЙГОВНА.
Какие же они все-таки настойчивые люди, эти писатели.
|
